– Вы считаете, что убийца из театральной среды?

– Ничего нельзя сбрасывать со счетов, – вздохнул Тартищев, – эта гипотеза столь же вероятна, как и та, что он из отвергнутых поклонников, или просто свихнувшийся человек. Но нет, – он с досадой посмотрел на Алексея, – все-таки безумец не способен на столь изощренную подготовку каждого убийства. Скорее всего, убийца в добром здравии, но по какой-то причине сильно разгневался на свои жертвы, если решился их уничтожить. И заметь, весьма варварскими способами. Если признать, что смерть Муромцевой тоже его рук дело, то с ней единственной он обошелся более милосердно, без крови.

– Вполне возможно, он думал ограничиться смертью одной актрисы, но после вынужден был пойти на новые убийства, и его жестокость понятна. Он хотел запугать, показать, что грозит актрисе, если она не отступит от своих намерений, допустим, решится сыграть роль Луизы Миллер...

– И ты туда же? – посмотрел на него с укором Тартищев. – Хотя, может, именно на это и рассчитывает преступник. Хочет вывести нас на эту версию, которая, кажется, лежит на поверхности, а на самом деле он преследует более глубокие, тайные цели.

– Но мы, по крайней мере, знаем, что убийца – мужчина, явно среднего возраста, и у него есть сообщница – молодая женщина.

– Если Теофилов не врет и правильно описал мужика, который нанял его якобы подловить любовников, выглядит он крайне неряшливо и неопрятно. Отсюда само собой напрашивается вывод: уж не маскарад ли это? И волосы и борода слишком смахивают на бутафорию. Плохо, что мы не знаем, как выглядел тот человек, который нанял Анатолия Гиревича добыть цианистый калий. И уже вряд ли узнаем. И, вернее всего, ему он тоже не показался в своем истинном обличье. Честно сказать, все эти фокусы с переодеванием мне крайне не нравятся. У меня такое чувство, что нас всех заставляют играть в каком-то спектакле, и некий кукловод пытается дергать нас за нитки, как марионеток, и от души забавляется, когда у него это получается.

– Я тоже об этом подумал, – согласился с Тартищевым Алексей. – Убийца знал, что на самом деле увидит Теофилов в номере, поэтому и пытался скрыть свой облик за фальшивой бородой и париком. Причем портсигар вручил ему намеренно. Заранее просчитал, что это будет существенной уликой против Теофилова.

– Поэтому и гонорар в сто рублей пообещал с такой легкостью. Знал, подлец, что никогда его не заплатит, – покачал головой Тартищев. – Одного не пойму, откуда в номере взялось столь дорогое украшение? Бриллианты у Каневской не водились, потому как закладывала дамочка, и изрядно. Говорят, последние жемчуга недавно то ли пропила, то ли в карты спустила. Изрядных богатеев среди ее любовников не значилось. Неужто Курбатов на первое же свидание заявился с таким щедрым подарком? Совсем от любви свихнулся, что ли, если всякую осторожность потерял? Ведь вместо Каневской его могла парочка ушкуйников ожидать с кистенем под мышкой.

– А если они уже не первый раз встретились? – вполне резонно спросил Алексей. – Тогда столь дорогой подарок вполне объясним. Только почему ожерелье валялось у порога? И где футляр от него? Не мог же Курбатов принести его в подарок даме без футляра, просто в кармане? Это ведь дурной тон.

– Про дурной тон тебе лучше знать, – усмехнулся Тартищев, – а ожерелье ведь мог и убийца подкинуть. Но не будем гадать, – он хлопнул ладонью по столешнице. – Завтра с утра добудешь ожерелье, тогда посмотрим на него и решим, что и почему. Может, оно у нас по спискам похищенных вещей проходит? – Он строго посмотрел на Алексея. – Прочеши еще раз, а то и два все окружение Мейснера, Журайского, Курбатова, Теофилова. Возможно, промелькнет одно и то же лицо. Ведь каким-то образом убийца выходил на них. На первых попавшихся они не тянут, потому что негодяй очень четко все устраивал с вещественными уликами. По всему видно, он их хорошо знает, поэтому так удачно их подставляет. И, главное, всегда угадывает, на что клюнет полиция в первую очередь. Уж не служил ли он в полиции? Как ты считаешь?

Алексей неопределенно пожал плечами и в свою очередь спросил:

– А вас не смущает, Федор Михайлович, что этот человек свободно разбирается в ядах? Судите сами, сначала цианистый калий, затем белладонна. Возможно, он доктор или из аптекарей? Помните, в соседях у Журайского проживает провизор аптеки Сухобузимов? Давайте проверим его более тщательно?

– Вероятно, ты прав, – Тартищев окинул его задумчивым взглядом. – Поручу-ка я это дело Черненко. Агент он толковый и в университете какое-то время химию изучал. Одно дело что курс не закончил, но в провизорских штучках, думаю, сумеет разобраться. А ты завтра же непременно встретишься с Соболевой. У меня эта барышня изжогу вызывает, а тебе в самый раз. Дело молодое, быстрее общий язык найдете. Барышня она даже очень привлекательная, только смотри, не слишком увлекайся. Не то Лизка узнает, голову мне снесет!

– А Лиза тут при чем? – удивился Алексей.

– Лизка-то? – сделал брови домиком ее отец. – Да вроде ни при чем! К слову, видно, пришлось.

Алексей с явным недоверием смерил начальство взглядом. Просто так и случайно к слову у Тартищева ничего не приходилось. Или все-таки имеется какой-то умысел в его словах, намек на то, чего он пока не замечает. Хотя почему не замечает? Замечает, только сам еще не знает, стоит ли принимать подобные вещи всерьез? У Лизы семь пятниц на неделе... Сегодня одно увлечение, завтра – другое, то цирк, то театр, и где-то между ними он, Алексей Поляков... Нет, лучше пока об этом не думать. И не стоит забивать себе голову по поводу откровенно нелепых интересов и пристрастий Лизы Тартищевой. Беспокойства и забот ему и так хватает.

Глава 16

Лишь только рассвело, Алексей заявился к матушке Теофилова с понятыми и велел ей добровольно выдать бриллиантовое ожерелье, похищенное ее сыном и спрятанное ею, Авдотьей Теофиловой, на подворье. Как и следовало ожидать, тетка даже и бровью не повела на подобное заявление, но подняла дикий крик по поводу того, что бедную вдову каждый обидеть рад, а заступиться некому! И про ожерелье она впервые слышит, тем более знать не знает, ведать не ведает, кто его украл и тем более спрятал.

Пришлось идти к колодцу. Один из сопровождавших Алексея рядовых городской стражи взял из сарайчика все ту же лопату и начал копать в указанном месте. Через несколько минут извлекли на свет божий жестяную коробку из-под печенья, в которой обнаружили замызганный платок Шулевича с фальшивыми украшениями и нитку крупных бриллиантов с красивым, старинной работы фермуаром. [10] Но, кажется, фермуар был единственной ценной частью ожерелья, а бриллианты – лишь искусно исполненной, но все же подделкой.

Чтобы окончательно в этом убедиться, Алексей попытался провести одним из бриллиантов по стеклу. Безрезультатно! Ни единой царапины не осталось на его поверхности! Ожерелье действительно было фальшивым, хотя на первый взгляд камни ничем не отличались от настоящих. Но тем не менее выемку «драгоценностей» оформили протоколом, который маменька наотрез отказалась подписывать, и опять заголосила на всю округу. Правда, содержание ее криков несколько изменилось. Теперь она кричала, что коробку подложили какие-то изверги, чтобы сжить ее со свету и законопатить на пару с сынком «под шары». И желала всем по этому поводу лопнуть, сдохнуть и провалиться к черту в зубы...

По дороге на Тобольскую Алексей решил заехать к ювелиру Лазарю Вайтенсу и показать ему ожерелье, чтобы окончательно избавиться от сомнений относительно его подлинности. Но Вайтенс с первого взгляда на камни поджал губы и удрученно покачал головой:

– Искренне сожалею, молодой человек, но бриллиантами здесь и не пахнет, хотя издали ожерелье можно принять за настоящее, причем старинной работы. – Он повертел его в руках и неуверенно посмотрел на Алексея. – Обычно подобные вещи используют в театре. Мне кажется, что я даже где-то его видел, на ком-то из актрис? О! – воскликнул он вдруг испуганно. – Как я его сразу не узнал? Его ж к нам приносила починить протеже Полины Аркадьевны Вероника. Точно! Как раз перед спектаклем «Леди Макбет». Полина Аркадьевна играла в нем заглавную роль. Сам я ожерельем не занимался, но сейчас приглашу своего приказчика Арона Майстрича. Он принимал заказ и должен его хорошо помнить.